четверг, 21 февраля 2013 г.

Ольга Лукичева. ОБЛАКО. Рассказ


Сухая земля утекала сквозь пальцы. 
«Интересно, это земля или пыль? Когда машина идет, то пыль. А если на днях вот дождик побрызгал, то земля. Что ли земля — это пыль?» 
— Смотри, Танька! Смотри, какое солнце! 

Какое? Теплое! Вон, прогрело старенькое ситцевое платьишко до спины, даже косточкам жарко. 
Подружка, Люда, — вот надоеда! — не отставала: 
— Танька! Да смотри ты скорее! Такое большущее! 


Последние слова, а главное, тон — восхищенный, — оказались решающими. Девочка поднялась с земли, отряхнула коленки и трусики, развернулась туда, куда указывала Люда, и застыла в изумлении.

Зрелище было необыкновенным! Она никогда-никогда, за все свои пять лет, не видела такого солнца. Большущее — не то слово. Это собака может быть большущей, или вот еще про Таньку бабушка так говорит, когда долго не приезжает-не приезжает, а потом вдруг приедет: «какая ты, внучка, стала большущая!» 

А солнце было даже не большущим. Оно было просто громадным! Величиной с ужасно большой дом.  Солнце стояло прямо над дяди Васиным домом, и было его в тысячу раз больше! Или в сто. Ну, в общем, если поставить на дяди Васин дом еще один дяди Васин дом, и еще один сверху, да еще с каждой стороны столько же, то как раз и солнце получится. 
Думаете дяди Васин дом маленький? А вот и нет. Он, знаете, какой большой? Ого! 
Девочка долго бы еще смотрела на солнце, очарованная его величием, да подружка окликнула: 

— Тань, ну давай играть, а-то мамка скоро позовёт… 

Тень от дяди Васиного дома растянулась по земле длинной змеей и достигла Танюшкиных сандаликов. Пришла Людина мама и забрала девочек с собой. Танюшка очень старалась поспевать за тетей Нюрой, так старалась, что даже коленку разбила, споткнувшись о какую-то корягу. Хотела дать привычно рёву, да забыла, увидев вдруг, что солнышко на горизонте стало маленьким. Оттого, что оно сначала побольшèло, а потом снова поменьшèло, на душе у девочки стало немножко тревожно, однако мамины клёцки тревогу быстро развеяли. 


*** 

Назавтра в садике только и разговору было, что про необычное облако. Толком никто не мог описать его, но все — и дети, и взрослые, спрашивали друг у друга — взрослые у взрослых, а дети, в подражание взрослым, у детей: 
— Вы видели облако? 
— Вы видели?… 
— Видели?… 

Танюшка облака не видела, и потому стеснительно молчала. Вот если бы сказали: «Вы видели солнце?», тут она бы рассказала, какое оно было большое и красивое!

А Оля Павлова знала про облако больше всех в садике. Она гордо рассказывала желающим послушать, что вместе с папой и мамой была на пляже, когда прилетело это облако. Там, на пляже, еще были люди. Только, жаль, мало. Облако было не такое, и его все заметили. И плыло оно совсем низко над головами. А потом исчезло. 
И все завидовали Оле. И всем представлялось, что это они были там, на пляже. 


*** 

После тех событий прошел год, а может, и побольше, — кто считает годы, когда ходит в детский сад? Танюшка их точно не считала. 

Однажды за ужином детям раздали шоколадные конфеты. Конечно, все обрадовались! Это тебе не каша какая-нибудь, и даже не пончики! 

На красивых голубых фантиках бал нарисован пароход. Танюшка видела такие конфеты в магазине, и знала, что они называются «Балтика». Только никогда прежде не пробовала. Мама покупала обычно «Премьеру» или «Орион» — подушечки. Девочка уже развернула заветную обертку, когда услышала: 
— Ребята! Вы помните Олю Павлову? 
Все закричали: 
— Да! 
Воспитательница споткнулась на полуслове, помолчала, потом опять начала говорить: 

— Ребята, Оли Павловой больше нет. Эти конфеты принесла ее мама, чтобы вы их скушали и вспомнили Олю… И никогда не забывали свою подружку. 
«Балтика» отправилась в рот по частям. Сначала — шоколад с боков, потом серединка. Конфета оказалась незнакомого, волшебного вкуса, потому быстро закончилась. Вторую Танюша решила отнести сестренке. Когда детей выпустили из-за стола, девочка крепко зажала подарок в руке, чтобы никто не отнял 


Всех уже забрали домой. Таня слонялась вдоль забора, выглядывая сестру. Воспитательница с нянечкой шушукались у ворот. 
Сегодня дети, и Таня тоже, услышали новое слово — «белокровие». Это воспитательница рассказывала всем родителям про Олю Павлову, и про белокровие. И еще — про облако. Про то облако. 
Когда за Танюшкой пришла Галя, уже начинало темнеть. «Балтика» в ладошке совсем растаяла. Девочки съели ее пополам. Олю Павлову было жалко, а конфетка всё равно была вкусная, хоть и сплющилась вся. 

*** 

Еще через год Таня пошла в школу 
…Однажды мама вернулась домой позднее обычного, и не стала возиться на кухне с кастрюлями, как это бывало всегда. Они с Таниным папой ушли во двор. Секретничают, значит. 
Ну и что? Весной окошки уже тоненькие, все слышно. Вот девочка и услыхала, что умерли все, кто попал под то облако. Все, кто был тогда на пляже. Сегодня хоронили Надежду Петровну, последнюю. 

*** 

Пельмени, приготовленные, как положено: свинина пополам с говядиной,  и только что сваренные, дымились на тарелке. Сверху — ложка густой сметаны. 
Танюшка уплетала их за обе щеки: проголодалась в дороге. Остались в прошлом рассказы о челябинской родне, и о том, как удивились они, увидев выросшую и похорошевшую Танюшку, и всё не верили, что ей уже пятнадцать: «Ты же ещё вчера была маленькой!» 

На очередном пельмене Таня вспомнила о мальчишке из поезда. 
— Мам, оказывается, в Кыштыме был взрыв. 
— Когда? 
— Давно. Там цех взорвался. 
— Откуда ты знаешь? 
— Со мной пацан один ехал, из Кыштыма. Его мать была в этом цехе во время взрыва. Она много лет болеет. Белокровием. А лекарства нет. Тот мальчишка ездит за ним в Свердловск. Говорит, если вовремя не приедет — она умрет. 
— Он так и говорил, что у мамы белокровие из-за взрыва? 
— Ну да. 
— Что же это за цех такой? 
Таня пожала плечами: не знаю. 

*** 

— Майя Ивановна! Гляньте, какую мы сегодня карту получили. Смотрите-ка, из двух зон экологической катастрофы в области одна — наша. И если о нижнетагильской написано: «частично уничтожен генофонд животного и растительного мира», то о нашей — те же слова уже без «частично». 

Почти слепые глаза старой учительницы внимательно и жадно вглядывались в карту поверх толстых очков. 
— Видите этот «язык», Майя Ивановна? Это след от аварии на «Маяке». Вот в «языке» — Каменск-Уральский, Богданович, а вот и нашКамышлов. 
Майя Ивановна какое-то время молчала, потом выдавила из себя: 

— Так ведь, Татьяна Васильевна, ничего удивительного. Велик ли у нас двор: восемь человек. Из них шесть — раковые больные. 
— А у нас велик ли двор? Два человека. И оба… 


Комментариев нет:

Отправить комментарий